Таня. Серия «Знакомые лица» - Татьяна Краснова

— С других семинаров брали почитать. Кому-то понравилось. Одна девчонка предлагала показать знакомому издателю. А наш семинар ощетинился…

— И что, показала? Та девчонка?

— Не знаю. У меня телефон отключен. По-моему, об этом вообще пора забыть.

— А ты сама — к кому-нибудь пыталась обращаться? К редакторам там? На другие семинары, может, ходила? Ты ж не в пустыне. Ты что для своего романа сделала?

— А смысл? Вообще-то говорили, есть жанровая студия, ее ведет Истомин — но он детективщик. По-моему, всё это ни к чему.

— Короче, ничего не сделала. И чем ты тут занимаешься целыми днями? Пишешь то, что понравится на твоем семинаре? Читаешь библиотеку из двух тысяч томов?

— Нет, ничего не читаю и ничего не пишу. Я всю жизнь только и делала, что читала. Мне, кажется, уже достаточно информации из книжек. Теперь она ко мне иначе поступает. Есть мысль, что люди пишут словами, а Создатель — всеми своими созданиями: зверями, птицами, горами и морями. Вот ветви так осмысленно качаются — и я сижу и смотрю. И не собираюсь слезать с этого дерева.

— Тяжелый случай.

— Да я сама бы раньше не поверила. Но я ничего не могу. У меня в голове сплошной ровный треск, как помехи в телевизоре.

— Белый шум, — перевела для себя Юля — и проницательно прищурилась: — А может, тебе на самом деле всё равно, кто что сказал? И не всё равно только, что сказал этот твой фаворит… как его — Григорий Орлов?

— Громов, — поправила Таня сразу севшим голосом, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость. — Никакой он не фаворит! Мы с ним просто разговаривали! Я не отрицаю, у нас столько общего… и он мне действительно нравился… и я ему, наверно… И «Илиаду» он мог скачать — это был очевидный предлог, что ему нужна книжка с картинками… Только, знаешь, он целую зиму читал каждую мою главу — я пишу, а он читает и ждет следующую. И ему всё нравилось! А на семинаре взял и присоединился к остальным.

— Сволочь, — заключила Юля. — А стоит из-за одной какой-то сволочи так радикально гробить свою жизнь? Ты ж мечтала об этом институте? Ты же всё сделала, чтобы туда поступить?

— Это мама всё сделала, — низко опустила голову Таня.

— А что именно? Сколько она дала? Кому? Приемной комиссии? Мастеру? От кого зависело твое поступление? А не проще тогда было сразу идти на коммерческое отделение и заплатить в кассу? У тебя есть хоть один ответ? А ты задала хоть один вопрос, если для тебя это так важно? Нет, ты психанула — и бежать, как я в пятнадцать лет. И осталось уравнение со всеми неизвестными. Точно известно только то, что твой мастер тебя выбрал и дал шанс учиться там, где ты хотела — и на первом курсе, и, кстати, на втором.

— Условно.

— Ну, это просто слова. Ты что чувствовала, когда туда поступила?

— Что попала наконец домой, — осторожно, на ощупь определила Таня. — В свой настоящий дом.

— Так и нечего из дома сбегать, — проговорила Юля сердито. — Уж я-то знаю. А сколько там натикало? Мне пора.

— Куда? Ты про себя совсем не рассказала! Всё обо мне да обо мне, — спохватилась Таня.

— У меня ученик через три минуты. И чего там рассказывать, — ворчала подруга, спускаясь по разноцветной лестнице. — Я радикально угробила свою жизнь. — И дальше скороговоркой: — Мой фаворит меня бросил — я завалила сессию — теперь восстанавливаюсь — берут только на платное отделение — и я зарабатываю на учебу. Дед поделился учениками. Мои домашние разъехались на каникулы, а у него полно двоечников на лето. Но всё равно, блин, не хватает тридцать тысяч. Рекламу еще, что ли, наняться клеить.

— Возьми у меня! — воскликнула Таня.

— Да ты сама-то на что живешь в своем скворечнике? — приподняла Юля оранжевую бровь.

— На проценты, — горячо заговорила Таня. — Родители Ольге подарили квартиру, я тоже так хотела! Но они считают, что я не способна жить отдельно. Тогда мне, в виде компенсации, эту карту для карманных денег — чтобы училась самостоятельности. Ольга пыталась меня учить, водила по магазинам, по клубам — я еле отделалась. В общем, у меня там накопилось, я же не покупаю шмоток, ем мало… на лето хватит, и вообще. Возьми, Юль!

— Нет, — категорично отказалась Юля. — Это деньги твоих родителей.

— Какая разница! А если бы я на дороге нашла — это были бы мои деньги?

— На дороге — другое дело. Эх, Моська, — сменила она тему решительно, — ты-то куда глядела, морда? Ты-то что об этом Гришке скажешь?

— Ничего, — растерялась Таня. — Ей нечего сказать. Знаешь, так странно — а Моська вообще к нему не выходила. Отсиживалась где-то. Может, ревновала? Может, он ей не понравился?

Доходное место

— МО, сиди дома. Тебе туда нельзя.

Таня слезла с дерева таким ранним утром, на какое только оказалась способна. Моська уныло глядела ей вслед.

Рекламщик сначала сказал:

— Школьников не берем.

А потом вручил пачку объявлений, которым надлежало как можно скорее появиться во всех людных местах.

Первый блин Таня приляпала тут же, на глухом торце здания, где красовалось граффити с узнаваемым силуэтом Белогорска. Правда, на горизонте темнела незнакомая гора, но разглядывать детали было некогда.

За два часа все старинные афишные тумбы и новодельные рекламные стенды, от центра города до станции, покрылись сообщениями о какой-то РАСПРОДАЖЕ.

С перемазанными клеем, растопыренными пальцами, на трясущихся ногах Таня доковыляла до скамейки в парке. Попробовала подсчитать заработок и умножить его на месяц… на всё лето. Сбилась. Пошла иным путем: поделила тридцать тысяч на рабочий день расклейщика… нет, на количество объявлений. Сбилась.

Устный счет явно хромал. Не может быть, чтобы нужно было столько работать, чтобы так мало получить. Наверное, надо сменить концепцию.

Таня вспомнила о фонтане с рыбой и поспешила отмыть там руки, начавшие уже костенеть. В «Забавушку» ее на этот раз впустили, а вишневый пирог с дымящимся кофе мало-помалу исцелял от утреннего холода, жесткой пробежки и арифметических потрясений.

Однако, глядя в панорамное окно, она видела не стеклянное здание делового центра, похожее на синий стакан, а рекламный стенд рядом с ним и свое объявление. Не автобусную остановку, а наляпанную на ней РАСПРОДАЖУ. Уходящая вдаль улица превращалась в скопище всплывающих чудовищных РАСПРОДАЖ.

Как следует поморгав, Таня снова, с опаской глянула в окно. В соседнем доме распахнулась стеклянная дверь. На ней были нарисованы огромное перо и конверт с маркой. Наверное, там почта.

Дверь болталась туда-сюда, то скрывая, то показывая другие картинки: книжка, веселый смайл, компьютер, телевизор, воздушный шар… Что же там такое? Библиотека? Интернет-кафе? Турагентство?

И чем дольше она смотрела, тем больше росла уверенность: надо идти.